http://vkontakte.ru/album2743066_112606376

альбом открыт для всех.
работы современного иллюстратора Владимира Манюхина. основная сюжетная линия "Мир после Апокалипсиса"
смотреть до котят и венецианского карнавала. (дальше по желанию)
меня невероятно впечатлило. правда.
все кажется как настоящее, детали, свет, цвета. и станоится жутковато...
хотя я бы не отказалась там очутиться...

вот для затравки немного



за идею спасибо  Кудодемобр
идея слизана отсюда www.diary.ru/~Kudodemobr/p115033187.htm и скромно представлена мной)

+ бонус в свободную минутку послушать немножко музыки, на мой взгляд, хорошей)

слушать еще

@темы: listen/watch/read

@темы: насущное, (с)пижжено ©

я занимаюсь ужасающим занятием
макаю палец в банку варенья из за отсуствия печенек
облизываю его
и процедура повторяется заново
главное не забыться и не кусануть...

с чего я о такой ерунде? у меня хорошее настроение просто.
вот и все)

@музыка: нету

@настроение: малиновое

@темы: twitter-style, очень быстро, насущное, люблю себя и наоборот, болезнь мозга

@музыка: Ария - Ангельская пыль

@настроение: грустно, но делаем вид что все в порядке

@темы: очень быстро, насущное, вино+сигареты+?=..., люблю себя и наоборот, listen/watch/read, болезнь мозга

Уже в который раз замечаю, что в соц. сетях и особенно в блогосфере для того, чтобы список ПЧ был длиннее самого дневника, читать тебя было "модно" а в записях пестрели самые разные комментарии не обязательно быть очень умным/известным/обаятельным/etc. Безусловно такие люди есть, и их дневники я с радостью заношу в избранное, но подавляющая масса... не такая. Чтобы обрести популярность, например хотя бы здесь, на дайри, достаточно писать короткие (это обязательно. ну здесь я могу понять не всем хочется читать трактаты на N страниц о том как прошел день или заунывную философию) посты, зачастую неоконченные (конечно же, чтобы дать своим ПЧ возможность подумать и поразмыслить над гениальной мыслью, а вовсе не потому что гениальная мысль в общем-то спижжена в другом дневнике и изложив ее другими словами автору от себя боле нечего добавить, само собой не поэтому!). Они должны быть обязательно на актуальные "модные" темы сезона (куда уж тут раскрывать свою индивидуальность...) или на "вечные" темы, без оригинальных мыслей со стороны автора, но зато всем понятные типа любовь-ненависть-секс или это могут быть просто краткие обзоры последних новостей с ленты Яндекса. И главное - побольше красивых, загадочных, редких в употреблении и большинству (а в 90% и самому автору =/) слов типа *квинтэссенция,эмпирический, рефлексировать* и пр. Про сумасшедших отаку я не буду даже заводить речь... Зачем людям писать не о себе и для себя а на публику? Внимание другим способом привлечь не удается, раз своими мозгами никак, то будем достигать чужими. И ведь читают и комментируют. А все происходит так потому, что каждый считает себя исключительно особенной персоной, которой нужно что-то недоступное другим, редкое, необычное, эксклюзивное, хочется прикасаться и чувствовать себя причастным к чему-то такому же невероятному и незаурядному (а не к простым описаниям дней/прогулок/пр.) как и они сами, для удовлетворения своего невероятного эго. А причина кроется в том, что посколько собственную серую скучную жизнь, наопминающую осенний не то что даже дождь, а такое кое-как дождичек человек сам не способен раскрасить яркими красками, он пытается прожить чужую, испытать чужие эмоции и почувствовать себя не под дождичком, а буквально таки в эпицентре урагана. И это так глупо... И невероятно предсказуемо.
Если разобраться, именно за это Бог и изгнал Адама и Еву из рая. Сколько времени прошло с тех пор, а люди так и не изменились, их ничто ничему не научило. Процесс эволюции коснулся физиологии, создав несравненных Homo Sapiens, но вот человеческая душа осталась на уровне Адама и Евы пожалуй. Прав мой друг, что люди, что бы они не говорили, думают все равно об одном и том же.
Даже Моцарт, будучи совершенно исключительной фигурой, думал и хотел того же, что и самые обычные люди, например вина-секса-денег и, кстати сказать, совершенно не отказывал себе в своих желаниях. Все как-то превозносят великих, забывая о том, что они такие же люди как и все остальные.

Я и сама зачастую могу примерить на себя эти свои рассуждения. Все люди же думают одинаково и хотят по сути одного и того же. Так что это не был камешек в чей-то огород, тем более моих ПЧ или же, не дай же боже, моих избранных. Это как раз редкие исключения которым я радуюсь...как-будто засовываешь руку в банку с дерьмом и неожиданно выуживаешь оттуда золотой слиток. Это просто размышления о том, почему люди делают так, что становятся однообразной массой и как сложно найти новое избранное себе.
Это было бы даже смешно, если бы и правда не было бы так грустно. В общем это тоже к черту. Вот так.

п.с. в силу проблем с компьютером могу исчезнуть на некоторый срок. судя же по статистике, что тут оказывается посещают меня, хочется верить что кто-то будет скучать) ну кроме моих девочек, в которых я даже не сомневаюсь) Юля, Оля, Дашка, Ди и ... я постараюсь не исчезнуть)

@музыка: Jason Mraz - Life is wonderful

@настроение: зевательное

@темы: captain obvious, насущное, правой ногою левой руки

сделать "тык" чтобы почитать-посмотреть фото-улыбнуться-задуматьсяа ведь и правда зачастую так и выходит.

Мы в дневной суматохе не ценим минуты.
Дом-работа-дела - все известны маршруты.
Мы спешим и не видим простых мелочей
Вроде первых звезд в небе, улыбок людей.

Мы планируем отпуск, поездку в Киото
И не видим старушку, взгрустнувшую что-то.
Может плохо ей, помощь нужна, одиноко?
Ерунда. Мы не видим, летим на работу.

Мы садимся в трамвай. Кейс-планшет-документы,
А еще и экзамен, доклад и френдлента.
Вдруг малыш лет пяти подойдет, улыбнется:
- А я радугу видел... - Занят я! - отмахнемся.

И в какой-то момент ты назад повернешься,
Чтобы вспомнить тепло, в прошлое обернешься
В ожидании ярких счастливых мгновений,
Воспоминаний, чувств, мечт и видений.

Будешь искать в нем улыбку ребенка,
Рокот летней грозы, облако-тюлененка,
Ярко-алый, багровый вечерний закат,
Первый листик весны и трещанье цикад.

А найдешь лишь шеренгу упущенных дней,
Вместо ярких цветов - табун серых коней,
Что умчались, оставив лишь пыль за собой.
Ты бежал - жизнь ушла. Ей не скажешь: "Постой!"

Не догнал, опоздал...

этого я боюсь.
не забывайте смотреть вокруг, в мире столько всего прекрасного, что должно быть увиденным.
5:49 утра.
пойду смотреть на рассвет. он каждый день разный. у меня будет много рассветов, чтобы потом их вспоминать.

@музыка: тишина в кои то веки

@настроение: утро

@темы: captain obvious, очень быстро, насущное, вино+сигареты+?=..., правой ногою левой руки, listen/watch/read, болезнь мозга

@музыка: Era

@настроение: задумчивое

@темы: насущное, вино+сигареты+?=..., люблю себя и наоборот, правой ногою левой руки, болезнь мозга

запись из бумажного дневника.
который всегда со мной, когда мне надо записать все именно так, как было.
в ту же минуту.
редкость вообще.
как выяснилось там даже куда более личное, чем я думала

12.06.2010. 19:37.
электричка из одинцово.
We will never forget.

Глупый день. Именно из-за того, что он такой, я сижу сейчас в душном вагоне Икшинской электрички, везущей меня из Одинцово в Москву. Максимально глупо ночевать у подруги, из-за проблем дома, а потом, когда родители уже уехали на дачу, прийти домой и обнаружить, что свои ключи ты вчера забыла в комнате. И сейчас они закрыты там, с другой стороны двери. А других нет. А родители уже уехали до вторника. И еще глупее ехать на дачу за ключами, и сразу же, взяв ключи, ехать обратно домой...
Тем не менее все именно так и есть. Сейчас со мной рядом сидят двое: мужчина лет 25-30, погруженный в книгу о войне (мельком вижу разные картины, фото и гравюры), и дама лет 60, едущая домой с дачи, о чем я сужу по букету пионов, аккуратно завернутому в газету. Мы тоже так делаем иногда.
Почерк в тетради, которая лежит у меня на коленях, совсем не похож на мой обычный; буквы невероятно искажены и разобрать написанное почти невозможно. Это не только потому, что электричка качается при движении, и рука то и дело соскальзывает со строки. Это еще и потому, что из-за застилающих глаза слез я вижу лист очень размыто, и сама едва ли разбираю то, о чем пишу. Мужчина рядом и дама напротив смотрят на меня удивленно, но молчат. А предательские слезы все текут и текут, не желая останавливаться, хотя я често пытаюсь прекратить. Вскоре оглядываться начинают и другие пассажиры, но мне все равно. Я жду прибытия не Белорусский вокзал, когда основная масса народу покинет вагон.
Под тетрадью у меня лежит книга. Читаный-перечитаный мною бесчисленное количество раз томик моего любимого Вишневского "Повторение Судьбы". Сколько раз ни читала эту книгу - всегда останавливаюсь именно на страницах 255-265. I ♥ New York even more... Всякий раз именно на этих 10 страничках. Иногда не плачу. Но сегодня, видимо, сам день и выпитое на даче вино не оставляют мне такого шанса.
Снова возвращаюсь к 255 странице. Откладываю книгу на скамейку рядом с собой и прикрываю глаза. А текст, выученный мною почти наизусть, словно титры фильма прокручивается в моей голове под закрытыми веками.
Четверг, 4 июля 2002, 8.45 утра. Нью-Йорк
Станция железной дороги и метро Гранд-Сентрал. Центр Манхэттена. Молодая девушка в черном платке и с незажженной сигаретой во рту стоит у стены, составленной из деревянных щитов. Сразу же у входа в привокзальный гастроном. Толпы людей, невзирая на праздничный день и раннее утро.
В руке у нее пачка желтых листов формата А4. На предплечье черным маркером написана цифра 275. На листах текст на английском, испанском и арабском, а также отксеренная фотография молодого бородатого улыбающегося мужчины, который сидит перед монитором и держит на коленях маленькую девочку. Девушка раздает листовки торопящимся людям и тихо говорит по-английски с арабским акцентом:
– Если вам случится увидеть его, пожалуйста, скажите, что мы его ждем. Если вам случится увидеть его, пожалуйста, скажите, что мы его ждем. Если вам случится…
Некоторые берут эти листки и читают, другие берут и тут же выбрасывают в урну. Часть прохожих не обращает на девушку внимания, а кое-кто убегает…
На листке с фотографией улыбающегося бородатого мужчины текст: «Считается погибшим. Вышел из дому утром 11 сентября 2001 года. Работал на 79-м этаже южной башни ВТЦ. Любую информацию просьба направлять…»
Вышел и до сих пор не вернулся. Вышел, как выходил каждое утро. 275 дней назад.
Первый деревянный щит появился на Гранд-Сентрал вечером во вторник, 11 сентября 2001 года. Мониторы, установленные в витрине гастронома, еще показывали, как видеомагнитофоны, поставленные на режим «повторять непрерывно», картину обрушения башен, а щит уже был. Сейчас их несколько. Они стоят рядом посреди вестибюля, ведущего к перронам и кассам. И, сказать по правде, мешают движению толп, что ежедневно проходят через Гранд-Сентрал. Но никто не протестует. Потому что если для людей, которые клеят на них объявления, они являются местом встречи тех, кто не теряет надежды, то для остальных эти щиты как кладбище, куда приходят помолиться за умерших. А кладбище надо чтить. Даже если оно находится посреди железнодорожного вокзала.
На щитах кнопками, скотчем или клеем прикреплены листки бумаги. Белые, розовые, голубые, зеленые, желтые. Под пленкой, махрящиеся, вырванные из школьной тетрадки. Чистые и в пятнах. На них фамилии и имена. Фотографии. И номера этажей.
Иногда на одном листке две фотографии. Двое. Муж и жена. Только с разных этажей. Иногда из разных башен. Кто-то прикрепил к некоторым листкам маленькие букетики цветов. Кто-то сунул за листки звездно-полосатые флажки. Розовые, голубые, зеленые, желтые листки. И на каждом фраза: «В последний раз видели в ВТЦ, башня 1…»
дальше читать по желанию. тот самый текст.Сегодня 4 июля. Первое 4 июля после 11 сентября.
Другое 4 июля в другом Нью-Йорке. Я оказался здесь именно в этот день.
Здесь я бывал неоднократно. Научные конгрессы, ярмарки, проекты, реализуемые в нью-йоркских университетах, туристские вылазки с друзьями, однодневное промежуточное пребывание по пути из одного города в другой. Нью-Йорк – это часть моей биографии. Так же, как Вроцлав, Дублин или Мюнхен.
Башни были всегда. Американцы не любят, когда говорят «были». Они отвечают, что «скоро снова будут». Когда американцы думают о 9/11 и ВТЦ, то чувствуют себя униженными. Как будто получили пощечину. Им стыдно… Это доминирующее чувство. Когда они перестают говорить о терроризме, «безумном фанатизме» и о том, что «они победят», то испытывают стыд. Провал, оставшийся от ВТЦ на Манхэттене, – как шрам. Но для них это не шрам, который получен в поединке чести.
И однако же, многие хотят прикоснуться к этому шраму. Реально. Подойти к этому провалу, склонить голову или преклонить колени и коснуться земли Ground Zero16. Многие сочли, что наилучший день для этого – 4 июля. Невзирая на предупреждения, что в Нью-Йорке можно ожидать новых терактов (CNN), невзирая на траурнопатриотические вопли из Вашингтона, что «в Нью-Йорке мы в безопасности, однако должны продемонстрировать миру, что демократия требует жертв» (пресс-конференция представителя госдепартамента), люди приехали сюда, чтобы прожить 4 июля на Ground Zero. Так же, как я.
3 июля
Утренним рейсом я возвращаюсь с научной конференции из Колумбуса (Огайо), чтобы после двух дней в Нью-Йорке лететь во Флориду. Раньше в самолеты внутренних рейсов садились как в городские автобусы. Теперь надо приезжать за два часа до вылета, дать себя просветить, обыскать, открыть чемоданы, ручную кладь, а иногда так даже портмоне, ответить на вопросы, снова дать себя просветить. Так было и в Колумбусе перед вылетом.
Тихая молчаливая очередь нервничающих людей. Они читают газеты. Слушают новости. «Ю-эс-эй тудэй» на первой странице приводит результаты опроса. Более 53 процентов американцев считают, что США, и вероятнее всего Нью-Йорк или Вашингтон, станут между 1 и 7 июля целью демонстративного теракта.
3 июля удачный день для терактов. Правда, 4 июля еще лучше, но и 3-е может войти в историю. Поэтому, когда жребий пал на молодую женщину в очереди, ей велели открыть чемодан и, несмотря на громкие протесты, при всех стали просматривать и выкладывать на металлическую поверхность его содержимое, включая и тампоны, никто не вступился за нее. Все с пониманием отнеслись к тому, что еще 275 дней назад было бы невозможно.
В аэропорту Нью-Йорка полиция на выходе из зала прибытия, полиция в коридорах, ведущих в зал получения багажа, полиция с собаками в самом зале. Люди улыбаются полицейским, приветствуют их. Присутствие полиции позволяет им чувствовать себя в безопасности. NYPD – New York Police Department – после 9/11 одна из самых популярных надписей на футболках в США.
Сразу после I ♥ New York even more (Я еще больше люблю Нью-Йорк).
Еду на такси в отель. Почтенный «Рузвельт-отель». Большой мраморный холл несколько чрезмерно выстужен кондиционером. Хрустальная люстра над овальным столом красного дерева. На столе букет подсолнухов в полуметровой вазе с египетским орнаментом. Между подсолнухами американские флаги. На столе тоже американские флаги, частично закрывающие белую полосу пленки с черной надписью «We will never forget». Никогда не забудем.
«Рузвельт-отель» – это старый типичный нью-йоркский небоскреб. Почти двадцать этажей. Построен в тридцатых годах XX века. Он старше Эмпайр-Стейт-Билдинга. Отличное местоположение. Пересечение 45-й стрит и Мэдисон-авеню. Эпицентр Манхэттена. В двух кварталах от 5-й аллеи. Стою в длинной очереди к портье. Передо мной пожилая женщина. Слышу, как она говорит портье:
– Не могли бы вы дать мне номер прямо над рестораном? Понимаете, я уже не могу быстро спускаться по лестницам. А если что, сами понимаете… меня затопчут.
Портье ни капли не удивлен. Потом, когда я заговорил на эту тему, он сказал, что теперь очень часто люди, резервируя места в нью-йоркских отелях, просят номера на нижних этажах. А если не могут их получить, то, бывает, отказываются поселяться в этом отеле. Я размышляю над этим, пока еду в лифте на четырнадцатый этаж, где находится мой номер.
4 июля
Утро в городе, который никогда не засыпает. Восемь часов. Жара. Свыше 35 градусов и влажность приближается к 85 процентам. Завтрак в маленьком кафе на углу 45-й стрит и 5-й аллеи. Журналистка СЛ/Л/ в телевизоре, подвешенном под потолком, берет интервью у шефа NYPD. Затем интервью с бывшим мэром Джулиани. Посетители этого кафе почти исключительно туристы. Некоторых я потом встречаю на недалеком Гранд-Сентрал. Точно так же, как я, стоят и читают. Белые, розовые, голубые, зеленые, желтые листки, приклеенные на деревянных щитах в здании вокзала. Фамилии, имена, номера этажей. Девушка с номером 275 на предплечье раздает свои листовки.
Еду в метро до станции Уорд-Трейд-Сентер. Название осталось. Пассажиры внимательно наблюдают друг за другом. Почти никто не разговаривает. Я перемалываю свои мысли.
Будь я террористом, в первую очередь взорвал бы Статую Свободы, затем Эмпайр-Стейт-Билдинг, потом Бруклинский мост. И уж в последнюю очередь вагон метро…
Ground Zero
Развалин уже нет. Пространство размером с футбольный стадион огорожено забором из сетки высотой два с половиной метра. По тропинкам вдоль забора можно обойти все это пространство. На северной стороне за забором довольно большой кусок выложен бетонными плитами. На углу, у самого съезда в котлован глубиной в четыре-пять этажей, из которого вывезены обломки, стоит крест. Сделан он из фрагментов стальных конструкций фундамента южной башни ВТЦ. Поржавевший буро-коричневый крест на постаменте из большого куска бетона. У подножия креста цветы. Американский флаг. Несколько погребальных свечей на деревянной платформе. Слева на сетке ограждения транспарант. На белом фоне черные буквы: WE WILL NEVER FORGET.
Тишина.
Люди проходят в молчании. Атмосфера как в церкви или на кладбище. Тех, кто без всякой нужды что-то слишком громко произносит, хочется попросить замолчать. Вот только имею ли я право… Поднимаюсь с фотоаппаратом над ограждением и снимаю. Два соседних небоскреба покрыты густой черной сеткой. Несколько десятков этажей – черный цвет. Какой-то японец спрашивает полицейского, можно ли где-нибудь «купить немножко обломков от ВТЦ». Полицейский изо всех сил старается сохранять спокойствие и отвечает, что нельзя.
Я прохожу по тропинкам вокруг ограждения. На участке тропинки у затянутого черной сеткой небоскреба на деревянной двери прибиты фотографии пожарных, погибших во время спасательной акции. Засохшие цветы. Пожарная каска. Кто-то приколол отчет молодого пожарного. Написано от руки. «Копая там, мы находили обувь. Сотни пар обуви».
Останавливаюсь на восточной стороне Ground Zero. Огромная яма глубиной в несколько этажей, замкнутая с каждой стороны ровно обрезанными фрагментами фундаментов, выступающих стальных конструкций. Словно огромная могила, приготовленная, чтобы опустить в нее гроб чудовищных размеров.
Никто точно не знает, сколько людей погибло здесь 11 сентября. Впрочем, начиная с какой-то цифры количество жертв уже не действует на воображение. Пять или шесть тысяч. А может, четыре…
Я несколько раз бывал на башне ВТЦ. Обычно приходилось стоять в длинной закручивающейся очереди. Сперва к кассе, потом – чтобы принять участие в этом событии. Но всякий раз это было ожидание чего-то исключительного и неординарного. Потому что это было уникальное место. Очередь была длинная, однако люди улыбались, шутили. Радовались. Звучали разные языки, тут были перемешаны люди с разным цветом глаз, волос, кожи. Были молодые родители с младенцами за спиной, были дети в колясках, были мальчики и девочки. Сюда приходили целые школьные классы. Целые семьи. Время шло быстро, а потом человек оказывался ТАМ, и смотрел с высоты, и у него перехватывало дыхание. Я это знаю, потому что несколько раз стоял в той очереди и был ТАМ. А потом уходил с памятью, заполненной тем, что увидел.
Утром 11 сентября 2001 года здесь тоже стояла очередь. И к лифту, и к кассе. В этой очереди ждали подъема на смотровую площадку ВТЦ целые семьи. Никто из них не вернулся.
Battery Park
От набережной Бэттери-парка, самой южной точки Манхэттена, отходят туристические кораблики, на которых, кстати, можно сплавать и к острову Статуи Свободы. Сейчас Бэттери-парк поразительно пуст. Не нужно стоять в чудовищных очередях. Приходишь, покупаешь билет, садишься на кораблик. Даже приходится ждать, когда наберется достаточно пассажиров. В любой другой день это просто представить невозможно.
И это вовсе не потому, что с сентября 2001 года запрещено входить внутрь Статуи. Сегодня, 4 июля, люди попросту боятся. И страх этот не помогает преодолеть ни полиция на набережной, ни контроль при входе на кораблик, ни заверения шефа NYPD.
Когда-то можно было подняться даже на венец Статуи Свободы. Теперь нет. Официально всем говорят, что ведутся реставрационные работы. Неофициально же, что повреждение Статуи Свободы в результате теракта было бы осквернением святыни. Потому поплыть на остров можно, но приблизиться к Статуе нельзя.
Выбираю поездку корабликом вокруг Статуи. Мимо Эллис-айленд и по Ист-ривер к Бруклинскому мосту. Незабываемый вид Манхэттена, с которого, словно резинкой с рисунка, стерли два элемента. Потому что башни «были всегда». Кораблик останавливается напротив места, где «всегда были». Экипаж выключает двигатель. Молчание. Через минуту плывем дальше.
Pier 17
От Бэттери-парка пешком иду до так называемого Си-порта, в восточной части нижнего Манхэттена, почти под Бруклинским мостом, который показывают в большинстве американских фильмов. Пир 17 – это часть Сипорта и название места на берегу Ист-ривер, где пришвартованы исторические, музейные парусники. Когда-то отсюда уходили в рейс настоящие парусные суда. Теперь тут парк с кафе, ресторанами, магазинами и уличными артистами. Люди приходят сюда, чтобы весело провести время. Сейчас здесь тоже много народу. Атмосфера отдыха. Люди неспешно ходят от магазина к магазину либо сидят за столиками кафе. Повсюду полиция.
На площади перед пришвартованным музейным парусником «Пекин» местная нью-йоркская радиостанция «Kiss FM» поставила небольшую эстраду и вовсю рекламирует себя.
Рядом готовятся брать интервью журналисты местного телеканала. Диджей-негр из «Kiss FM» микширует фрагменты «черной» музыки из Бронкса. На площадку перед эстрадой постепенно выходят люди. Начинают танцевать, толпа у эстрады становится все гуще. Диджей в такт музыке выкрикивает названия всех штатов. В ответ – ликующие вопли танцующих.
Старушка в смешных очках, хромой толстый негр с белым полотенцем на голове и палкой в левой руке, молодые девушки с татуировками на животе, туристы из Германии, японцы с фотоаппаратами на плече. Все танцуют. Диджей выкрикивает:
– Нью-Йорк!!!
Когда радостный вопль смолк, люди взялись за руки, стали танцевать вместе. Я с волнением наблюдаю за этой сценой. И тут тележурналистка, стоящая рядом со мной, выуживает из толпы молодого парня:
– Вы не опасаетесь, что сегодня в Нью-Йорке может произойти террористический акт? Например, здесь, на Пирсе 17, где столько людей. Вы этого не боитесь?
Парень глядит на нее и отвечает:
– Who the fuck cares at the moment?.. (Кого это, в задницу, сейчас беспокоит?) – и показывает на танцующую толпу. После чего продолжает танцевать.
Empire State Building
Перед полночью я в апельсинового цвета такси еду к Эмпайр-Стейт-Билдингу. С тех пор как от ВТЦ осталась яма, это единственное место, откуда можно посмотреть сверху на Манхэттен. Туристы знают, что есть смысл въехать наверх два раза: днем и ночью. А сегодня особенная ночь. 4 июля. Традиционные фейерверки по случаю Дня независимости. Впрочем, они не особенно отличались от тех, что я видел прежде.
Перед небоскребом очередь ожидающих подъема. Я оказался в последней группе. Эмпайр закрывает двери ровно в полночь. Перед входом в лифт просвечивают все сумки. Каждый проходит через металлоискатель. Вдруг запищало. Охрана просит молодого мужчину выложить содержимое карманов. Среди вещей, лежащих в пластиковой коробке. Библия, которая с трудом уместилась в заднем кармане его джинсов. Охранник открывает Библию, чтобы убедиться, что это не бутафория. Я слышу, как, отдавая ее мужчине, он говорит:
– Для полной уверенности…
Сверху открывается вид, от которого спирает в груди. Манхэттен, сияющий праздничными огнями и подсветкой. Люди стоят, прижавшись лицами к сетке ограждения, молча смотрят на эти огни. Я перехожу на южную сторону смотровой площадки. Вглядываюсь в ту часть горизонта, которую недавно закрывали башни ВТЦ. Рядом со мной стоит мужчина, держа за руки двух девочек, которые прилипли к сетке. Наверное, это его дочери. Я слышу их разговор.
– Я думаю, когда-нибудь их восстановят, правда? – говорит та, что помладше. Не дождавшись ответа, она произносит: – Они были такие красивые.
Спускаюсь вниз. Полночь минула.
5 июля
Опять на Гранд-Сентрал. Девушка, повязанная черным платком, раздает свои желтые листовки, как раздавала вчера и, вероятно, все 274 дня, предшествовавшие 4 июля. Я прохожу мимо, она подает мне листок, улыбается и ровным голосом говорит:
– Если вы его встретите, пожалуйста, скажите, что мы его ждем.
Я иду дальше.
– Если вы его встретите…– слышу за спиной ее голос. На предплечье у нее черным маркером написано: 276.
Когда слезы уже почти перестают сползать по щекам вниз, капая на исписанную моим кривым почерком страницу, я чувствую легкое касание к своему плечу.
Мужчина рядом держит в руках мою потрепанную книжку, открытую уже на 265. Прочел. Вдруг замечаю в его руке платок. За окном уже появляются станционные здания Белорусского вокзала.
Медленно кладет мне в руки книгу и платок. Поезд уже тормозит у платформы.
- Не нужно больше плакать теперь, - тихо говорит он мне, глядя в глаза. - Теперь не надо... - неловко замолкает. Хочет сказать что-то еще, но не решается, только немного сильнее сжимает мое плечо.
В динамиках раздается голос машиниста: " Осторожно, двери закрываются...". Мужчина кивает мне, встает и торопится к выходу.
- Вы забыли ваш платок...
- Оставьте себе - машет он рукой уже у дверей. - Вам он нужнее.
Успевает в последний момент выскочить на платформу, улыбается мне и, больше уже не оглядываясь, спешит прочь к зданию вокзала.
Интересно, испытал ли он те же чувства, что и я? Жалеет ли о своем порыве? Этого я не знаю, да и не узнаю уже никогда.
Дама напротив смотрит на меня с улыбкой. Вытираю следы слез на щеках и сразу же чувствую запах хорошо знакомого мне одеколона "Фаренгейт". За окном светит солнце. Машинист объявляет: " Следующая станция - Тимирязевская". Моя. Аккуратно складываю платок и кладу в сумочку. Улыбаюсь. Больше не плачу.

@музыка: тишина

@настроение: тишина